Читать книгу "Доброключения и рассуждения Луция Катина  - Борис Акунин"

Увидев австрийцев, желтый офицер повел себя странно. Из седельной кобуры торчала рукоять пистолета, но за оружие юноша не взялся. Он мог бы броситься к лесу – не стал. Лишь поднялся, сложил руки на груди и застыл. Оцепенел от ужаса?

– Беги, несчастный! – крикнул Катин, но полковник не шелохнулся.

Хоть он не выказывал намерения сопротивляться, гусары брать его в плен, кажется, не думали. Передний свесился с седла, готовясь рубануть наискось.

И тут, безо всякого решения иль побуждения воли, а единственно по зову порывистого Флогистона, Луций выскочил из своего безопасного укрытия. Он сшиб безрассудного непротивленца из-под самых копыт и вместе с ним опрокинулся в канаву по ту сторону дороги. Австриец с разлету промчался дальше.

Прямо перед собой Катин увидел юное, некрасивое, к тому же еще изрытое оспинами лицо, с удивительно спокойными карими глазами. Спокоен был и голос, вопросивший:

– Зачем вы это сделали? Я уже изготовился к Большому Путешествию.

Отвечать было некогда.

Подлетал второй гусар, целясь саблей, а первый, вздыбив коня, поворачивал обратно. Ныне жестокая смерть грозила и Катину.

Оружия у него не было, но у рябого офицера на поясе висела шпага. Поскольку он не изъявлял желания себя оборонять, Луций сам выхватил из ножен ненавистное орудие убийства – и едва успел парировать обрушенный сверху звонкий удар. Тут подскакал второй противник, намереваясь зарубить юношу, – пришлось оборонять и его.

Некоторое время Луций исполнял род странного балета. Отбивал одну саблю, потом поворачивался и отбивал другую, защищая и себя, и своего товарища, по-прежнему ко всему безучастного.

Биться на двух флангах удавалось лишь потому, что оба гусара никак не могли справиться с разгоряченными конями и налетали не враз, однако Катин понимал, что продлится это недолго. При первой же слаженной, одновременной атаке он не сумеет спасти офицера, а затем сгинет под клинками и сам.

Посему Луций поступил иначе. Отшвырнул шпагу, схватил ближнего всадника за пояс и вырвал из седла. Гусар кувырнулся через голову и шмякнулся оземь. Хрустнули переломанные кости. Австриец заорал и больше не поднялся.

Второй конник оборотился на Катина, угадав в нем единственную для себя угрозу. От косого удара сабли наш герой увернулся, под горизонтальный присел, от вертикального отскочил, а потом, изловчившись, подпрыгнул сам, повис у гусара на локте, да и сволок его наземь. Они покатились в пыли, молотя друг друга кулаками. Неприятель оказался здоровяк, и неизвестно, чем окончилось бы дело, если б Луций не вспомнил батюшкину науку. «Если твой недоброжелатель злобен и силен, можно умирить его, не причиняя телесного вреда, для чего сожми ему шею слева, вот здесь, двумя вершками ниже бороды», – учил покойный родитель. Отсчитывать вершки в нынешней позиции было затруднительно, поэтому Луций на всякий случай сжал гусару шею обеими руками сразу в двух местах, повыше и пониже, да надавил большими пальцами. И наука не подвела! Через несколько мгновений противник обмяк.

Дрожа коленями, победитель поднялся. На всякий случай подобрал саблю, чтоб австрияк, очнувшись, до нее не дотянулся.

– Надеюсь, вы не замышляете умертвить этих людей? – спросил желтый офицер. – Хоть они сами напали на нас, но убийство – всегда злодейство.

Один противник лежал без чувств, другой тихо подвывал, держась за ключицу. Умерщвлять их Луций, конечно, не собирался.

– Не всегда, – сказал он, вынимая из седельной кобуры пистолет. – Иногда убийство бывает благодеянием.

Сунул дуло в ухо издыхающей лошади. Выстрелил. Юноша крикнул «Нет!», но тут же виновато молвил:

– Прошу простить. Вы поступили правильно. Должен сказать, что я совершенно вами восхищен. Вы спасли мне жизнь, хоть я и невысоко ее ценю, ибо она лишь искра пред вечностью; вы поразили двух вооруженных противников, не лишив их жизни; наконец, вы прекратили страдания бедного Путци, на что у меня самого недоставало мужества. Скажите, благородный незнакомец, кто вы?

– Луций Катин.

– Луциус Катилина? – с удивлением переспросил юный полковник, не вполне расслышав. – Какое возвышенное имя!

– Я не поклонник римского Катилины. Фамилия моя – Катин. По племени я русский, по нынешнему своему состоянию дезертир.

Отрекомендовавшись подобным манером, наш герой учтиво поклонился.

– Русский? Как интересно! Одна из моих кузин, Фике, уехала в Санкт-Петербург и тоже стала русской, но сам я ваших соплеменников никогда прежде не видал. Если они похожи на вас, это должна быть превосходная нация! Однако извините мою невежливость. Мне следовало представиться самому, прежде чем просить о том вас. Карл-Йоганн, принц-князь Ангальтский.

Юноша тоже поклонился.

Загадка разрешилась. Удивительная молодость полкового командира объяснялась тем, что он – владетельная особа.

Луций склонился сызнова, ниже и даже приложил ладонь к груди, испросив прощения, если приветствует потентата неправильно, ведь он никогда прежде не разговаривал с принцами.

– Пустяки, – ответил его высочество. – Мы оба лишь путники на дороге. Поскольку нынче я отказался вести на убой моих ангальтцев, я тоже дезертир, притом наихудший. Вы еще, возможно, уйдете от кары, затерявшись среди беглецов. Я же от гнева моего двоюродного дяди Фридриха никуда не спасусь. Но это полбеды. Хуже, что я оставил своих людей, их потоптала австрийская кавалерия… – Принц пригорюнился. – Я сам во всем виноват. Мне желалось увидеть, что такое война, а за мое любопытство расплатились мои несчастные подданные…

В карих глазах блеснули слезы, и Катин утешил скорбящего чем мог:

– Зато теперь вы знаете, что война – безумье, и впредь, полагаю, ни с кем воевать не захотите.

– Никогда! – пылко вскричал Карл-Йоганн. – Вернусь домой и объявлю, что мой Ангальт в душегубстве не участник. Объявлю нейтралитет! А куда, мой друг, устремляетесь вы?

– Пока что как можно дальше от войны.

– Так идемте вместе. Я буду счастлив иметь в дороге такого товарища!

Они пожали друг другу руки.

– Однако позвольте спросить вас про важное. – Широкий лоб его высочества нахмурился. – Каких воззрений на общественное благо вы придерживаетесь? Вы сторонник Вольтера или Руссо?

– Скорее Локка, – отвечал Катин.

– Как я счастлив! – воскликнул принц. – Придите же в мои объятья, брат по убежденьям!

Рукопожатие перешло в объятья и завершилось лобызаньем.

Луций был растроган такой горячностью касательно взглядов на общество.

– Идемте, не будем терять времени. Уже спустилась ночь, но скоро выглянут звезды, – сказал Карл-Йоганн. – Вы избавили меня от ранней гибели, и теперь я должен…